Search

Данный текст является вступительной статьей к специальному номеру «Журнала фронтирных исследований».

Как пустые пространства города влияют на формирование городских идентичностей? Лакуны и пустоты в городском ландшафте — не только набор географических измерений. Они вторгаются в контуры городского рисунка или существуют как его основа, некая данность, позволяющая упорядочить место вокруг. Ментальное картографирование позволяет провести невидимые границы городских территорий, приобретающих в результате этих разрывов самостоятельное значение. Эстетика городских пустот имеет свою подоплеку, особенно тогда, когда можно говорить о культурной памяти, присущей данному ландшафту. Но всегда ли есть место осмысленному мнемоническому переживанию внутри этих ментальных границ? Может ли идти речь о региональной идентичности жителя Петербурга в связи с новыми, необжитыми, намывными территориями? В статье анализируется локус с нулевым уровнем культурной памяти — современное место впадения реки Смоленки в воды Финского залива в северо-западной части Васильевского острова. Устье реки Смоленки и территория вокруг него рассматриваются как одно из петербургских «не-мест» (в терминологии, предложенной М. Оже), то есть мест, лишенных персональной истории, не определенных через идентичность и культурные связи. Черновик несуществующего парка, протоки, окруженные пустырями, являют собой не только физический разрыв в городской застройке вдали от туристических достопримечательностей, но и воплощение пустоты как чистого листа культурной памяти. Положение «не-места» обеспечивает и особенную привлекательность для посетителей этих краев, преодолевающих транзитные состояния запланированными неспешными променадами по необустроенным берегам реки и залива, принятием солнечных ванн и другими способами проведения досуга. В то же время, устье Смоленки относится к одной из тех территорий, которые быстро наполняются соотносимыми с ними культурными смыслами, стилистическими аллюзиями, что ведет к возникновению нового символического ландшафта.

В статье предпринимается попытка проанализировать конфликтогенный потенциал культурной памяти мигрантов и принимающего сообщества на территории Липецкой области в условиях интенсификации миграционных потоков и появления новых локальных фронтирных зон. Анализ опирается на социологическое исследование, проведённое среди мигрантов и «коренного» населения Липецкой области в 2017-2018 годах. Рассмотрение взаимодействий культурной памяти мигрантов и принимающего общества происходит через использование теоретических концептов «культурной диффузии» (и выделения нескольких её аспектов – когнитивного, языкового, ценностного и поведенческого) и «мнемонической адаптации», обоснованных в ходе реализации проекта «Культурная память России в ситуации глобальных миграционных вызовов: конфликты репрезентаций, риски забвения, стратегии трансформации». В ходе исследования выявлены противоречивые тенденции в миграционной ситуации в Липецкой области; тем не менее, в настоящее время и в долгосрочной перспективе культурная память обладает высоким конфликгогенным потенциалом. В когнитивном аспекте выявлен довольно высокий уровень этноцентризма как среди мигрантов, так и среди принимающего общества, что является значимым препятствием для мнемонической адаптации. Однако в языковом, ценностном и поведенческом аспектах выявлена высокая степень готовности к культурной диффузии. В целом, представители мигрантов демонстрируют большую открытость к новому культурному опыту, чем коренные липчане.

В статье анализируется применение понятия «фронтир» к изучению пространственной динамики культурной памяти. Автор рассматривает эволюцию пространственной методологии в «memory studies», выявляя пространственную, сетевую и потоковую стадии. Пространство характеризуется однородностью коллективных воспоминаний, сеть позволяет выявить дискретность и гетерогенность культурной памяти, а поток делает возможным анализ переплетения мемориальных практик, отсылающих к различным культурным контекстам. Сдвиг понимания памяти от статичного состояния к нелинейному и многослойному процессу приводит к переосмыслению категории «фронтир». Происходит отказ от географического детерминизма, в результате чего пограничными зонами могут называться не только определенные территории, но и образы культурной памяти, которые становятся точками соприкосновения и противостояния различных стратегий обращения к прошлому. Фронтир в рамках потоковой методологии характеризуется подвижностью и реляционностью, поскольку его конкретные очертания устанавливаются претензиями тех или иных коллективных субъектов на конкретные мемориальные образы. Это свойство отчетливо проявляется в условиях формирования современного мобильного общества, в котором происходит взаимопроникновение различных сообществ, например, мигрантов и коренного населения.

Статья посвящается проблеме конструирования представлений о петровской эпохе при помощи метафоры «окно в Европу». Данная метафора с момента своего появления означала преодоление культурных границ между Россией и Европой, разрушенных реформаторской деятельностью Петра I. Она отражала мифологическое восприятие образа российского императора, возродившего страну из небытия. Стереотипное восприятие России после петровских реформ в Западной Европе способствовало рождению рассматриваемой метафоры, ставшей известной из сочинения Ф. Альгаротти. Его фраза, ставшая популярной, была использована А. С. Пушкиным в стихотворении «Медный всадник», в котором в поэтической форме описывается мифологизированный образ Петра I. Пушкинская метафора закрепила в коллективной памяти мифологическое восприятие петровских преобразований, как преодоление культурного фронтира между цивилизованной Европой и варварской Россией. Трансформации метафоры в различные исторические периоды не изменяли ее основных характеристик, наоборот, вариации только еще больше укореняли петровские мифы в культурной памяти. «Окно в Европу» как метафора использовалась и в положительном, и отрицательном контекстах, описывающих процесс российского и европейского взаимовлияния. В современную цифровую эпоху она продолжает оставаться актуальной. Сохранив незримую связь с образом Петра I, созданного поэтом, метафора стала эффективным инструментом конструирования прошлого.

Предметом исследования в данной статье является анализ особенностей взаимоотношения культурной памяти мигрантов и принимающего общества на примере классических иммиграционных стран (США, Канада) и стран Евросоюза. Статья посвящена анализу взаимоотношения памяти мигрантов и принимающего общества на информационно-коммуникативном, институциональном и ценностном уровнях. Показано, что в эпоху мультикультурализма культурная память оказывается важным символическим ресурсом взаимоотношения между мигрантами и принимающим обществом. Вместе с тем, культуры воспоминаний мигрантов скорее встраиваются в те рамки, которые им предоставляет принимающее общество и которые отражаются, прежде всего, в специфике политики памяти государственных и негосударственных акторов. В мультикультурном обществе конфликтные воспоминания мигрантов не вытесняются на периферию культурных взаимоотношений, но скорее получают право самим заявлять о себе. На институциональном уровне была выявлена тенденция рассматривать память и историю мигрантов как второстепенный опыт, в большей мере характерная для учебной литературы. Ключевой проблемой продолжает оставаться репрезентация исторического опыта мигрантов в крупных европейских музеях, а также особенности отношения к памяти мигрантов в музеях постсоциалистических стран Восточной Европы. В США и Канаде была выявлена тенденция национализации музеями воспоминаний мигрантов, стремление вписать их в большую национальную историю. Ценностный уровень обнаружил существенный отход от идей этноцентризма в обращении к прошлому. Вместе с тем актуализация ценностей культурной памяти мигрантов рассматривается за рубежом неотделима от отношения к этническим и религиозным меньшинствам, отражая тенденции к усилению гетерогенности культурной памяти.

Автором ставится проблема памяти о единственных заокеанских колониях Российской империи. Статья нацелена на выявление форм и специфики бытования памяти о русском проникновении на североамериканский континент, освоении территорий Алеутских островов, Аляски и Калифорнии в XVIII в. – 1867 г. Показано, что элементы культурного круга, проникавшего из России на тихоокеанское побережье Америки (огнестрельное оружие, новые продукты питания и методы их получения, ремесленные технологии и изделия, судостроение и мореходство, бревенчатые постройки, орудия труда, система администрирования, одежда европейского покроя, квази товарно-денежная система, православие, письменность) нашли отражение в различных формах культурной памяти: православном вероисповедании, произведениях художественной литературы, монументального и изобразительного искусства, архитектуры, филателии, геральдике, театральных постановках, экранизациях, музейных экспозициях, сувенирах. Места памяти о русском присутствии на севере тихоокеанского региона отражены как топонимы, гидронимы, достопримечательные объекты исторических парков, музеи, культурные центры. Память оживает в памятных днях, юбилейных мероприятиях и праздниках. Подчеркнута роль носителей и акторов памяти (историков, музейных работников, литераторов, режиссеров, художников, скульпторов, ассоциаций, обществ, Российской Православной церкви), значимость живых коммуникативных процессов в сохранении и передаче культурной памяти. Показано, что в США русское наследие охраняется государством. Отмечено, что интерпретированная в мировой культуре история нагляднее, чем научные труды влияет на создание образа исторического феномена в памяти поколений, а тема репрезентации исторических фактов в массовом сознании значима как инструмент культурной политики и идеологии.