Search

Как пустые пространства города влияют на формирование городских идентичностей? Лакуны и пустоты в городском ландшафте — не только набор географических измерений. Они вторгаются в контуры городского рисунка или существуют как его основа, некая данность, позволяющая упорядочить место вокруг. Ментальное картографирование позволяет провести невидимые границы городских территорий, приобретающих в результате этих разрывов самостоятельное значение. Эстетика городских пустот имеет свою подоплеку, особенно тогда, когда можно говорить о культурной памяти, присущей данному ландшафту. Но всегда ли есть место осмысленному мнемоническому переживанию внутри этих ментальных границ? Может ли идти речь о региональной идентичности жителя Петербурга в связи с новыми, необжитыми, намывными территориями? В статье анализируется локус с нулевым уровнем культурной памяти — современное место впадения реки Смоленки в воды Финского залива в северо-западной части Васильевского острова. Устье реки Смоленки и территория вокруг него рассматриваются как одно из петербургских «не-мест» (в терминологии, предложенной М. Оже), то есть мест, лишенных персональной истории, не определенных через идентичность и культурные связи. Черновик несуществующего парка, протоки, окруженные пустырями, являют собой не только физический разрыв в городской застройке вдали от туристических достопримечательностей, но и воплощение пустоты как чистого листа культурной памяти. Положение «не-места» обеспечивает и особенную привлекательность для посетителей этих краев, преодолевающих транзитные состояния запланированными неспешными променадами по необустроенным берегам реки и залива, принятием солнечных ванн и другими способами проведения досуга. В то же время, устье Смоленки относится к одной из тех территорий, которые быстро наполняются соотносимыми с ними культурными смыслами, стилистическими аллюзиями, что ведет к возникновению нового символического ландшафта.

The issue of specific form of Self-knowledge by N. Berdyaev is the main focus of interest in the paper. According to the Russian philosopher his book should be regarded as a spiritual autobiography, differing form classical epitomes of the genre as well as from all sorts of confessional literature. The purposes of gaining the self-knowledge and comprehension of his spiritual life are among the main differences between the particular book and other forms of ego-documents. In order to reach the expected result the principle of conscious material selection is needed as far the information concerning the past is taken into account. Despite the fact the book by Berdyaev contains all the features of autobiographical contract, articulated by Ph. Lejeune (prose narration, the fate of personality as the topic, identity of author and narrator, identity of narrator and the hero) it could be regarded as well as an intentionally subjective attempt at reconstruction of the cultural consciousness of the Russian thinker's contemporaries. Memory, according to Berdyaev, occurs as a creative power, giving meaning to the past and enabling its interpretation due to the possibility to look at it from the present point of view and from the perspective of eternity. В тексте затрагивается вопрос особой формы духовной автобиографии, какой по намерению Н. Бердяева является его книга Самопознание (Опыт философской автобиографии). Философ считает, что его произведение в жанровом плане отличается как от классической автобиографии, так и от всех других разновидностей исповедальной литературы. Главная разница заключается в назначенной цели самопознания и осмысления собственной духовной жизни. Этот процесс проводится с учетом принципа сознательной подборки информационного материала о прошлом. В книге Бердяева осуществляются все 4 принципа автобиографического пакта, представленные Филиппом Леженом (повествование прозой, тема судьбы личности, идентичность автора и повествователя, идентичность повествователя и главного героя). Тем самым оказывается она преднамеренно субъективной попыткой воспроизведения культурного сознания современников русского философа. По мнению Бердяева, память — это активная, творческая стихия, которая осмысляет прошлое, позволяя интерпретировать его с точки зрения настоящего и с учетом перспективы вечности.

В статье сделана попытка осмыслить, как культурная память отражается в повседневной жизни городских жителей. Процессы культурной глобализации, регионализации, урбанизации (внутренней и внешней миграции в Республике Саха (Якутия)) привели к значительному сдвигу самосознания коренного населения Якутии, что нашло свое отражение в культурной среде края. Местные рынки наполняются товарами в якутской стилистике, повседневная одежда, посуда, городские здания, общественные пространства украшаются элементами традиционных узоров. Все это моментально отражается в контенте социальных сетей, мессенджерах, новостных лентах. Нередко мессенджеры и социальные сети являются инициаторами реальных активных действий обывателей, увеличивая проявление девиантного поведения в повседневной жизни городов и сел Якутии. Современные историко-антропологические методы исследования помогут описать это сложносоставное, мозаичное явление в повседневной жизни., Cultural memory is reflected in the daily lives of urban residents. The process of cultural globalization, regionalization, urbanization (internal and external needs in the Republic of Sakha (Yakutia)) attracts the indigenous population of Yakutia to self-awareness. Local markets are casual clothes, dishes, city buildings, public spaces, decorated with elements of patterns. All this is instantly reflected in the content of social networks, instant messengers, news feeds. Often, messengers and social networks initiate real active actions of the townsfolk, increasing the manifestation of deviant behavior in the daily life of cities and villages of Yakutia. Modern historical and anthropological research methods will help to describe this complex, mosaic phenomenon in everyday life.

В статье рассматриваются способы символического моделирования травматических исторических событий, связанных с расовым бесправием, в культуре США., The urgency of this phe-nomenon is attributed by the authors of the article, first of all, to the disappearance of living memory of the generations of witnesses of the most terrible crimes in the history of mankind, and to the processes of mediatization of memory and devel-opment of information technologies. The article deals with the methods of modeling of traumatic events related to Afro-American slavery and racial terror, in the US culture. The authors analyze examples of metonymic reconstruction and meta-phorical coding of the past, symbolic imagery forms of translating memory to other generations, aimed at collective empathy and recognition of extreme violence., Политическая лингвистика, Issue № 3 (81), Pages 231-240

The relevance of the study. Identification of Ukrainian trace in the life and creative activity of pianist, composer, teacher, cultural leader, the founder of the Kyiv Piano School Volodymyr Pukhalsky before his move from Petersburg to Kyiv in 1876 appears to be relevant not only from the perspective of detalization of the process of the biographic reconstruction of the life history of the artist, but also for understanding of the background of the development of musical culture of the epoch. These considerations determine the relevance and appropriateness of the study.Main objective of the study — to fill the lacunas in the creative biography of V. Pukhalsky before Kyiv period (1876–1933).Methodology of research.The memorial psychoanalytics method (К. Kysliuk), based on the similarity of the mechanisms of operation of individual memory of the man and that of collective social memory, presenting an opportunity to regressively reproduce the socio-cultural complexes rooted therein based on their manifestations in external memorial toposes. While the cultural memory is the guardian of senses and values of culture, recollection is a deep self-reflection, reproduction of memorized material. The course of the reflective process in the cultural memory is expressed in a tangible, symbolic form, in particular, in memoir literature (“Notes on my Life” by V. Pukhalsky).The theory of culture of “hot” (Jan Assmann), active memory characterizes a culture that vigorously appeals to its past (the impact of the cultural memory on the society). Reminiscences of V. Pukhalsky help musician to sort out his own contemporaneity, find origins and causes of any events. This process is accompanied by transformation of ideas of personality and, therefore, his/her desires and acts within the scope of new, transformed understanding of self.Main results and conclusions. During the study of the Ukrainian trace of V. Pukhalsky based on the memoirs entitled “Notes on my Life”, the author analyzed the genesis of the family of the artist and the places of living of its representatives (Kyiv — Ulohovata — Chaikivka — Botvynivka — Hraniv); topos-towns (Kyiv — “land of sun and warm climate”, Uman — “an attractive nook” allowing a peaceful existence, «restless Petersburg with its dreary width»); interpersonal communications of V. Pukhalsky and his contemporaries of Ukrainian origin; his perception of Ukraine’s climatic and landscape environment. The need to understand the cultural life of Kyiv and the desire to reside in a country of favorable climate urged V. Pukhalsky to accept the job of the teacher of piano playing (special curriculum) in the musical school of the Imperial Russian Music Association, having accepted the offer from L. Albrecht, the school director.The significance of the research. Memoirs entitled “Notes on my Life” written by V. Pukhalsky reflected cultural memory, the most significant element of the past experience. It is expressed in memorial signs of particular nature and passed from generation to generation in specific forms (in reminiscences that as the result themselves play the role of “memorial places”)., Рассмотрена украинская родословная пианиста, композитора, педагога, культуртрегера, основателя киевской фортепианной школы В. Пухальского. Вопрос об изучении малоисследованных страниц жизнетворчества личности дискуссионный в современной культурологии, ведь обеспечить подлинное понимание личности, текстуально её идентифицировать не просто. Эта научная проблема важна с точки зрения биографической реконструкции жизнеописания художника и осмысления общего развития музыкальной культуры определённой эпохи. Использованы методы мемориальной культурологии, изучающей культурную память во всех её проявлениях (мемориальная психоаналитика, теория культуры активной памяти). Впервые выявлены украинские корни художника: генеалогические связи с Украиной; поездка по вопросу о наследстве в Ботвиновку; творческие контакты с Г. Мороз-Ходоровским и М. Лысенко; климатогеографические условия. На основе автобиографических мемуаров «Записки о моей жизни» рассмотрены генезис рода художника; места проживания его представителей (Киев — Улоговата — Чайковка — Ботвиновка — Гранов); города-топосы (Киев – «край солнца и теплого климата», Умань – «симпатичный уголок», в котором возможно мирное проживание, «беспокойный Петербург с его безотрадной широтой»); общение В. Пухальского с современниками, выходцами из Украины; восприятие им климата и ландшафта Украины. Потребность глубже познать культурную жизнь Киева и желание жить в благоприятном климате побудили В. Пухальского принять приглашение Л. Альбрехта, директора музыкальной школы при Киевском отделении Императорского русского музыкального общества, преподавать здесь игру на фортепиано (специальный курс). В. Пухальский переехал из Петербурга в Киев не случайно. Он имел глубокие связи с Украиной. В мемуарах художника отразилось наиболее весомое из прошлого — культурная память., Розкрито український родовід піаніста, композитора, педагога, культуртрегера, засновника київської фортепіанної школи В. Пухальського. Питання про вивчення малодосліджених сторінок життєтворчості особистості дискусійне в сучасній культурології, адже забезпечити автентичне розуміння особистості, мовою культури текстуально її ідентифікувати не просто. Ця наукова проблема важлива з погляду біографічної реконструкції життєпису митця й осмислення загального розвитку музичної культури певної епохи. Застосовано методи меморіальної культурології, яка вивчає культурну пам’ять в усіх її проявах (меморіальна психоаналітика, теорія культури активної пам’яті). Розкрито українське коріння митця, генеалогічні зв’язки з Україною; поїздку у справі про спадщину в Ботвинівку; творчі контакти з Г. Мороз-Ходоровським і М. Лисенком; кліматогеографічні умови. На основі автобіографічних мемуарів «Записки о моей жизни» В. Пухальського розглянуто історію роду митця, місця проживання його представників (Київ — Улоговата — Чайківка — Ботвинівка — Гранів); міста-топоси (Київ — «край сонця і теплого клімату», Умань — «симпатичний куточок», у якому можливе мирне проживання, «неспокійний Петербург з його безвідрадною шириною»); спілкування В. Пухальського із сучасниками, вихідцями з України; сприйняття ним клімату і ландшафту України. Потреба глибше пізнати культурне життя Києва і бажання жити у сприятливому кліматі спонукали В. Пухальського пристати на запрошення Л. Альбрехта, директора музичної школи при Київському відділенні Імператорського російського музичного товариства, викладати тут гру на фортепіано (спеціальний курс). Отже, В. Пухальський переїхав із Петербурга до Києва не випадково. Він мав глибинні зв’язки з Україною. У мемуарах митця відбилося найбільш вагоме з минулого — культурна пам’ять.