Search

В статье анализируются результаты камеральных и полевых исследований старообрядчества Тувы и Енисейской Сибири, проведенных в течение 2016–2020 гг. группой исследователей как ведущих научных учреждений, так и региональных научно-образовательных центров России. Систематизированы методологические подходы и методы, апробированные научным коллективом в ходе реализации совместных и индивидуальных грантовых проектов. Исторический подход позволил оценить истоки, причины и характер временной эволюции изучаемых процессов. Этнологический подход предполагал оценку характера развития этнических параметров старообрядческой культуры, а также меру и характер взаимовлияния с внешней (в том числе — автохтонной) средой. Религиоведческий взгляд на проблему регионального старообрядчества помог выявить глубину специфических черт развития конфессионального в жизни и мировоззрении таёжных старообрядцев и их спектра коммуникации. Культурологический взгляд способствовал контекстуальным оценкам общего характера развития культурного пространства исследуемого сообщества и его принципиальные специфические черты. Методы социально-культурной антропологии позволили обобщить разные общественные и культурные параметры изучаемой группы и определить место, характер и роль человека в этой сложной системе. Инструментом принципиально воспроизводимого традиционализма и групповой конфессиональной консолидации старообрядцев «енисейского меридиана» в ходе изучения определены консерватизм, а также их культурная и бытовая обособленность. Доминанта «поля» стала ведущей исследовательской установкой, что привело к серьезным уточнениям особенностей социальной практики изучаемой этноконфессиональной группы.

В статье дается хроника научной конференции «Выговское общежительство. Художественное наследие староверов Поморья», состоявшейся 12–13 марта 2024 г. в Государственном Эрмитаже. Этот совместный проект двух крупнейших музеев России — Государственного Эрмитажа и Государственного исторического музея — стал знаменательным событием в музейной и научной жизни. Программа конференции включала 34 доклада представителей музеев и академических учреждений Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Новосибирска, Екатеринбурга, Новгорода. Тема­тика докладов охватывала практически все сферы выговской культуры: книжность, литературную школу, иконопись, медное литье, рисованные настенные листы и свободные кистевые росписи. Проведенная конференция показала, что творческое наследие Выга во всей его полноте продолжает оставаться предметом заинтересован­ного научного изучения. Продолжается поиск и введение в научный оборот новых источников и произведений, выполняются исследования обобщающего характера.

Публикация посвящена памяти профессора, доктора филологических наук Андрея Николаевича Власова (1955–2023). В статье выявляется личный вклад А. Н. Власова в дело полноценного фольклорного и археографического обследования северных районов Кировской области — Вятки. Фольклорные экспедиции в эти районы были начаты под руководством А. Н. Власова еще в 1990–1997 гг. в период его работы в Сыктывкарском университете. В 2010 г. по инициативе А. Н. Власова состоялась первая фольклорная экспедиция ИРЛИ на север Вятки. В ходе этой экспедиции были намечены пути и для археографической работы в регионе. С 2011 г. начали проводиться ежегодные фольклорно-археографические экспедиции ИРЛИ в северные районы Вятки. Всего состоялось 13 экспедиций Пушкинского Дома в этот регион. Постепенно археографическое направление работы в экспедициях ИРЛИ стало преобладающим. Наиболее значимый результат этой работы — образование в фонде Древлехранилища имени В. И. Малышева Пушкинского Дома Вятского территориального собрания. К настоящему моменту собрание насчитывает 208 рукописей XVI–XXI вв. и 18 книг кириллической печати XVI–XX вв.

В статье рассмотрена старообрядческая редакция Жития Антония Римлянина, созданная на Русском Севере в XIX в. Авторский список (ИРЛИ. Усть-Цилёмское собр. № 72) дает возможность уточнить принципы редакторской манеры печорского книжника Ивана Степановича Мяндина (1823–1894). При его создании книжник использовал контаминацию как прием редактирования собственных текстов. Основным списком являлся его же список Жития Антония из Торжественника (ОРК НБ СГУ. УЦ р. 46), однако он использовал также текст из печатной книги — Житий святых Димитрия Ростовского. В статье показана техника мяндинской контаминации, при которой соединение двух версий текста проводится автором настолько искусно, что характерные чтения обоих вариантов соединяются книжником в пределах одной фразы. Свидетельствует о высокой книжной культуре И. С. Мяндина и использование им других приемов редактирования, среди которых выделяются дополнения и авторские переосмысления. Искусное владение И. С. Мяндиным различными редакторскими техниками позволило писателю создать свою оригинальную переработку Жития Антония. Статья сопровождается публикацией текста произведения по авторскому списку.

Предметом исследования является сатирическое стихотворение, посвященное спору персонифицированных Хмеля и Табака и обличающее связанные с ними человеческие пороки. Стих известен автору статьи в пяти списках второй половины XIX — начала XX в., которые представляют несколько вариантов его текста. В статье анализируются источники памятника: апокрифы о Ное, повести о происхождении табака «от книги глаголемыя Пандок» и «из лѣтописца греческаго», Библия, фольклорные легенды, песни, пословицы и афоризмы. В качестве контекста привлекаются также лубочные картинки. Кратко представлена стихотворная повесть о споре Хмеля, Табака, Чая и Кофея по рукописи старообрядческого книжника Симеона Гаврилова, использующая отдельные мотивы анализируемого стиха. В некоторых вариантах произведения содержатся элементы социальной сатиры. В Приложении публикуется текст стиха по рукописи из коллекции А. Н. Власова в Древлехранилище им. В. И. Малышева Пушкинского Дома.

В статье представлен комментарий к трем вариантам духовного стиха о Голубиной книге из печорских традиций. Два из них были опубликованы Н. Е. Ончуковым в сборнике «Печорские былины» (1904), но, несмотря на давнюю публикацию, не становились предметом специального комментария. В результате сопоставления этих текстов с вариантами из других традиций автор пришел к следующим наблюдениям. Вариант Е. Ф. Тороповой из Усть-Цильмы невелик по объему (47 стихов) и содержит лишь фрагмент «Голубиной книги», при этом интересен редкими мотивами и подробностями. Текст Н. П. Шалькова из Великой Виски (113 стихов), кроме более полной космогонии, включает притчу о Правде и Кривде; обнаруживает обстоятельность и художественную цельность, в числе пространственных образов им названо редкое для этого сюжета «поле». Третий (рукописный) вариант был недавно обнаружен автором в частном книжном собрании в Усть-Цилемском районе. Это фрагмент (14 стихов) — окончание стиха о главных десяти объектах мироустройства, в числе которых редкое Ладанское озеро.

This article attempts to analyse the book publishing activities of the Bespopovtsy Old Believers in the second half of the nineteenth century. The Old Believer book printing of this period is the least studied section in the history of Russian printed books. From its inception in the early eighteenth century until 1905, the book publishing of the Old Believers was illegal. If the period of the eighteenth — early nineteenth centuries is clear enough, there is only a certain general idea of the situation in the second half of the nineteenth — early twentieth centuries (before 1905). The reason for this is that all editions of the latter period are anonymous or have false imprints. The author of the article offers her own approach to the study of this stage of Old Believer printing. In her opinion, it is necessary to identify and describe publications with their subsequent grouping based on the commonality of some features, primarily fonts and ornamentation, with a further search for ways to link these book groups to printing houses known from archival documents. Following this approach, the article identifies a group of publications, which list Pochaev as their place of publication. An analysis of these publications and identified archival materials makes it possible to identify eight printing houses in which they were printed. The study results in the following hypothesis: all these printing houses belonged to the Old Believers of the Fedoseyevtsy denomination, they closely interacted with each other, forming a kind of network, whose activities were guided and inspired by the Preobrazhensky cemetery. A special role in the production of printed materials of the Fedoseyevtsy denomination was played by the printing house of the Ovchinnikov brothers, which functioned for about 35 years. It helped smaller printing houses, cast fonts for them, made decor clichйs, and received materials from closed establishments. After the Ovchinnikov printing house ceased operations, other printers took over from them, who probably studied with them and purchased their equipment.

Статья вводит в научный оборот данные анализа артефактов, полученных в результате изучения в 2020 г. Гижигинской археологической экспедицией первого города на территории Магаданской области — Гижигинска: двух киотных крестов, фигурки Святой Богородицы, фрагментов окладов икон, а также иконы Владимирской Божьей Матери из фондов Магаданского областного краеведческого музея. Определение состава сплава металлов предметов из археологической коллекции посредством неразрушающего рентгенофлюоресцентного анализа (РФА) выявило использование многокомпонентных и бинарных латуней, а также серебра при их изготовлении. Установлено применение гальванического способа нанесения золота на артефакты. Выполненные кустарным способом кресты могли использоваться как при совершении обрядовых таинств, так составлять вместе с фигуркой Святой Богородицы композицию «Голгофа с предстоящими». Предметы наглядно демонстрируют атрибуты, свя занные с отправлением религиозных культов на далекой окраине России, и подтверждают распространение в Гижигинске в XIX — начале XX в. не только синодального, но и старообрядческого православия. Вероятно, в результате дефицита предметов культа происходило копирование/приспособление религиозной атрибутики других конфессиональных направлений к нуждам старообрядцев. Предположительно на территории торгового города сложилось мирное сосуществование представителей разных вероисповеданий. В условиях атеистической пропаганды в 1920-1930-е гг. предметы религиозного назначения сохранялись местным населением и передавались из поколения в поколение.

В статье рассматривается история бытования экземпляра «Книги о вере» (М., 1648) с вкладной записью 1659 г., полученного в ходе археографической экспедиции Древлехранилища Пушкинского Дома на Вятку в 2019 г. На основе текста записи устанавливается место вклада — Спасо-Ломская Игнатьева пустынь. Найденный экземпляр «Книги о вере» является одним из немногочисленных свидетельств раннего периода почитания Игнатия Ломского как чудотворца. Устанавливается также, что «Книга о вере» была вложена в Спасо-Ломскую Игнатьеву пустынь при строителе старце Григории (Иване Неронове) бывшим игуменом Московского Златоустовского монастыря Феоктистом и что запись является автографом Феоктиста. Сведения вкладной записи рассмотрены в контексте его биографии и литературной деятельности. В ходе исследования текста записи выявлены новые материалы по истории Спасо-Ломской пустыни. В частности, установлена принадлежность книжному собранию пустыни вклада царицы Марии Ильиничны, находящегося сейчас в коллекции М. И. Чуванова (РГБ).

В статье представлены основные результаты полевой археографической работы Л. А. Дмитриева в 1948–1960 гг. В этот период он был участником пяти экспедиций в Заонежье и Поморье; привезенные им рукописи и старопечатные книги находятся сейчас в Древлехранилище им. В. И. Малышева. Источниками сведений о поездках служат архивные материалы и публикации ученого. Предложен обзор наиболее значимых находок Л. А. Дмитриева. Полученные во время экспедиций опыт, наблюдения и материалы были использованы Л. А. Дмитриевым в его исследовании рукописной книжности Заонежья и севернорусской агиографии. В приложении к статье опубликованы архивные источники: отчеты об экспедициях 1948 и 1950 гг., а также два письма Л. А. Дмитриева к В. И. Малышеву, содержащие интересные подробности о поездках 1959 и 1960 гг.

На основе историко-генетического метода автором был изучен значительный период в истории России. 240 лет государственно-конфессиональной политики, направленной на реинтеграцию староверов в состав официальной Русской православной церкви, вошли в историю под лозунгом «борьбы с расколом». Методы и средства этой борьбы имели различный характер: от откровенного насилия (включая смертную казнь) до миссионерских способов «вразумления», включая даже уникальный церковный эксперимент под названием «единоверие». В период правления Петра I была сформирована система «противораскольническо-го» законодательства. Староверы впервые получили возможность легальной регистрации через двойной подушный оклад. Однако главная цель государственно-конфессиональной политики в решении «старообрядческой проблемы» сводилась к ликвидации старообрядчества как нежелательной социально-религиозной общности, но при этом с извлечением фискальной выгоды для имперского политического режима. Правовые послабления в период правления Екатерины II и второй половины XIX в. имели противоречивый характер, были половинчаты и представляли собой лишь незначительные уступки, вызванные сложившимися обстоятельствами. Несмотря на относительную лояльность со стороны имперских властей, староверы по-прежнему воспринимались как «раскольники», «сектанты», «еретики» и «государственные преступники». Проведенное автором исследование позволяет сделать вывод, что на протяжении 240 лет существовала неизменная по своей цели антистарообрядческая государственно-конфессиональная парадигма Российских властей.

This article considers the technical, technological, and archival aspects of the study of Old Believer carved works of art (icons and crosses) of the Lower Pechora, whose origin is associated with the Velikopozhensky Monastery on the Pizhma River (currently, Ust-Tsilma District of the Komi Republic). The reason for the study is the hypothesis about the local origin of the ochre used for painting the icons, as there are rich deposits in the vicinity of the village of Skitskaya (on the site of the former Velikopozhensky Skete). According to written sources, they were developed until the first quarter of the twentieth century. The article describes the methods of studying the composition of ochre samples from deposits in the vicinity of the village of Skitskaya, the colours of The Cross of Golgotha, a Velikopozhensky carved icon from the collection of the National Gallery of the Komi Republic (Syktyvkar). Also, the authors speak about the palette of F. O. Anshukov, a hereditary Old Believer spoon maker from the village of Skitskaya, research results, and their correlation with data from written sources. The study demonstrates that the white and other pigments of The Cross of Golgotha icon contain white lead. The red pigment is minium. The blue pigment corresponds to the composition of Prussian blue. Natural pigments (caput mortuum, ochre) are not used. In the spoon maker’s palette, red, brown, and blue pigments are mixed with lead white with an admixture of quartz, barite, and gypsum. Minium was used as a red pigment. The composition of the blue pigment corresponds to Prussian blue. The white paint in the palette is zinc white. The green paint was replaced with zinc white with an arsenic-containing pigment (Scheele’s green?). The brown paint contains iron oxides, which suggests the natural origin of the pigment (caput mortuum). The results of the research testify that in the eighteenth and nineteenth centuries, the inhabitants of the Velikopozhensky Skete and their descendants, masters of “Pyzhem painting” on wood, used mainly imported pigments of artificial origin.

Copyright of Bylye Gody is the property of Cherkas Global University Press and its content may not be copied or emailed to multiple sites or posted to a listserv without the copyright holder's express written permission. However, users may print, download, or email articles for individual use. This abstract may be abridged. No warranty is given about the accuracy of the copy. Users should refer to the original published version of the material for the full abstract. (Copyright applies to all Abstracts.)

В статье приводятся описание и анализ образа «Богоматери Огневидной». Памятники этой редкой иконографии хранятся в Ветковском музее старообрядчества и белорусских традиций (Республика Беларусь). Представлены основные этапы формирования и разнообразие вариантов образа, его участие в сложных композициях целостных комплексов памятников иконописи, происходящих из локальных старообрядческих традиций региона Ветки и Стародубья; его роль в старообрядческой культуре Ветки. На примере местных памятников анализируются живописные особенности воплощения образа. В символическом и семантическом ключе представляется иконография многочастной иконы с включением образа Богоматери Огневидной; в частности, показано, что духовный смысл образа был близок монастырскому кругу и скитническому движению Ветки и Стародубья, мистическим традициям исихазма, а тема огневидных образов и глубины символики огня представляет стройную иконографическую программу ветковской школы иконописи.

Аннотация. В статье дается сравнительный анализ интеграционных возможностей обеих ветвей русского православия: как древней русской национальной версии, так и универсальной версии, сформировавшейся в ходе церковной реформы патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Актуальность темы обусловлена наличием исторических параллелей между современностью и реалиями XVII в. В частности, проблема реинтеграции той или иной части постсоветского пространства во многом связана с реализацией имперских амбиций Московской Руси. В данном аспекте огромное значение приобретает идеологическая основа этого процесса. На современном этапе, как и в историческом прошлом, эту роль может выполнить православие как базовый компонент русской цивилизации. Исторический опыт показывает, что для реализации интеграционных устремлений одинаково важно предлагать проекты, привлекательные для всех сторон, вовлеченных в этот процесс, оставляя место для их культурной самобытности, в какой бы форме она ни появлялась, при одновременном обеспечении развития надэтнических скрепляющих основ. В этой ситуации можно использовать опыт русского народа в создании имперского пространства, центральной движущей силой которого было продвижение православного христианства в его различных версиях для адаптации разнородных идентичностей, значений и идеологий. Если всеобщее православие сыграло свою интегрирующую роль на западных рубежах Российской империи по отношению к братским восточнославянским христианизированным народам (что в значительной степени оправдывает как саму церковную реформу, так и издержки, понесенные в ходе нее), то его древняя русская национальная версия показала свою скрытую имперскую сущность на восточных территориях, объединяя вокруг себя этнические группы с более сакрализованным сознанием. В этом процессе ключевым ассимилятивным свойством старообрядцев явилась архаичная природа их религиозности, которая приближает ее к дохристианскому мировоззрению.

Copyright of Bylye Gody is the property of Cherkas Global University Press and its content may not be copied or emailed to multiple sites or posted to a listserv without the copyright holder's express written permission. However, users may print, download, or email articles for individual use. This abstract may be abridged. No warranty is given about the accuracy of the copy. Users should refer to the original published version of the material for the full abstract. (Copyright applies to all Abstracts.)

На основе оригинального полевого материала (этнографического и археографического), собранного автором в среде старообрядцев Тувы и Буджака, рассматриваются вопросы включенности/исключенности традиционалистических сообществ в глобализационные процессы. Данная компаративная перспектива позволяет выделить общие и специфические характеристики восприятия модернизации в самобытных вариантах мировоззрения. Конфессиональные и территориальные особенности групп липован и часовенных демонстрируются в контексте стремительно развивающихся вызовов «внешнего мира», а также творческого осмысления его практик. Подобный анализ позволяет сместить акценты с механического потребления мировых стандартов на их воссоздание и конструирование: с «импорта смыслов» к «адаптации идей». Показательным в этом плане оказывается христианская эсхатология, которая становится ментальной матрицей актуальной глокалиазции.

В статье проанализированы материалы, посвященные старообрядцам Тувы и опуб­ликованные на страницах местной периодики с 1924 до конца 1980-х гг. Советские региональные газеты редко привлекаются исследователями старообрядчества в качестве материала для анализа в силу их идеологической ангажированности и необъективности фактической информации. В связи с этим в настоящей статье при обращении к газетам советской Тувы ракурс смещается с извлечения фактов об изучаемом сообществе на способы его репрезентации, что позволит обнаружить иные аналитические перспективы и избежать однозначной линейности интерпретаций. В исследовании выявляются количественные (частота упоминаний старообрядцев в прессе в разные годы) и качественные (содержание материалов, стереотипы, идеологическая направленность, риторические приемы, визуальный контент и т. д.) па­раметры публикаций. Так, в статье представлен вариант внешней репрезентации одной из конфессиональных групп Тувы, её взаимодействие с окружающим населением. Культурные особенности группы показывались в прессе сквозь идеологическую линзу. В публикациях образы старообрядцев наделялись преимущественно негативными характеристиками и фиксировали периферийное и маргинальное местоположение сообщества в социуме. Эти характеристики варьируются, — хотя и в границах жесткой атеистической рамки, — в зависимости от исторического момента. В первые годы советской власти старообрядцы предстают, прежде всего, ее политическими противниками, когда их религиозная принадлежность усиливает социально-классовую чуждость группы. Впоследствии это противостояние смещается в область идеологического соперничества, когда образ старообрядцев конструируется в оппозициях суеверного/ научного, отсталого/ передового, единоличного/ коллективного. В определенные периоды старообрядцы вовсе теряют черты религиозного сообщества, растворяясь в массе советских тружеников и оказываются представленным на страницах газет лишь как участники социалистического строительства.

Автором был изучен богатый комплекс уникальных архивных данных о старообрядцах Алтая в рассматриваемый период. Территория Алтая являлась одним из центров старообрядчества как в количественном, так и качественном отношении. В процессе исследования был сделан вывод, что старообрядцы были ограничены в своих религиозных и гражданских возможностях, несмотря на некоторые правовые послабления. По твердому убеждению имперских властей старообрядческие браки способствовали «росту раскола», а соответственно, по их мнению, подлежали расторжению. Процесс этот совершался часто с применением грубых полицейских мер. Наличие старообрядческих молитвенных домов, а также и условия их функционирования были строго регламентированы на законодательном уровне. Нарушение предписанных норм влекло за собой судебное преследование, сами молитвенные дома закрывали или они подлежали уничтожению. Вместе с тем на территории Алтая существовали незаконные старообрядческие молитвенные дома, как построенные вновь, так и самовольно открытые. В конечном итоге имперские чиновники и церковно-священнослужители вынуждены были констатировать, что принимаемые меры борьбы со старообрядчеством не приносили ожидаемых результатов.

В статье рассматривается рукопись «Заповедная вера. Книга жития и страданий сымских старообрядцев» Н. Г. Сидоркиной (Головко). Данный текст был создан в самом начале ХХІ в. (2002 г.), однако отображает сложные исторические процессы обособления и жизнедеятельности староверов-титовцев на протяжении всего ХХ в., особенно — на Среднем Енисее. Данная рукопись расценивается авторами как оригинальное старообрядческое сочинение новейшего времени. В центре внимания рукописи — носители самобытного мировоззрения — староверы титовского согласия «енисейского меридиана», единого конфессионального пространства современных часовенных, включающего в себя Красноярский край и Туву. Проанализированы обстоятельства создания рукописи, а также ее содержание. Оригинальность текста порождена путем «внутреннего диалога», автоэтнографическими рефлексиями. Проведенный предварительный источниковедческий анализ, а также использование ряда экспедиционных методов позволили не только показать самобытность документа, но и охарактеризовать его значение для актуальной историографии старообрядчества. Показательно, что исследовательница, используя опыт полевых наук, превратила свою жизнь в перманентное исследование самобытной группы старообрядчества. Проведена характеристика выразительного жанра рукописи, которая позволяет ставить вопросы о современном «старообрядческом письме» как культурном феномене. Выявлена его структурно-семантическая специфика. Согласно авторской концепции, рукопись одинаково ориентируется как на конфессиональную, так и общую грамотность. Такая «двойная» эрудиция, активное использование мировоззренческих установок обеих социальных практик взаимно обуславливают дальнейшее развитие старообрядческой мысли.

The aim of this article is to present the personality of Ignacy Jan Wysoczański, an outstanding adventurist who frequently changed his religion, was twice ordained as a priest, and behaved immorally (he spent three and a half years in prison and had three wives). He managed to be consecrated three times as a bishop in the Coptic, Old Catholic, and Old Believer (Belaia Krinitsa) churches. This recreation of his life and activities is based on archival materials in the Olsztyn State Archive and the Museum of Warmia and Mazury (Olsztyn), along with literature connected to Wysoczański. The article identifies the milestones of Wysoczański’s stormy life as he darted from one religion to another. At the beginning of the 1920s, he became a deacon in the ‘renovationist’ Orthodox Church; then, in 1930, he joined the Uniate Church as a deacon. In 1931, he entered the clerical ranks of the Old Catholic Church in Poland, from which he was excommunicated in 1932 for unworthy behaviour. After this, Wysoczański attempted to join the supporters of the Armenian Catholic Church. In 1947, he was consecrated as a bishop of the Old Catholic Church. In 1953, he became acquainted with the Old Believers: he remained closely connected with them until the end of his life, becoming a bishop of the Eastern Old Believer Church in Poland. From the Belaia Krinitsa metropolitanate, he received jurisdiction over Western Europe, Canada, Lithuania, Latvia, and Poland. In parallel, he became an archbishop and a metropolitan of the Old Catholic churches in Hungary and Czechoslovakia. In a church council convened in Kosiv in 1962 between the episcopal Old Believer Church, the Old Catholic Church, and other priestly administrations, Wysoczański created a new religious society, the Christian Mission of World Philanthropy. He attempted to draw the priestless Old Believers under his jurisdiction, but these efforts devolved into a fiasco. He died in 1975.

This article is dedicated to the formation of local centres of Old Belief in Glazov district, Vyatka Province. The author notes that movement in search of more beneficial living conditions was a constant throughout Old Belief’s existence. The intersection of multidirectional, diachronic migration streams defined the regional characteristics of Old Belief, in many ways influencing the compact form of Old Believer settlement that developed in the course of their transit. The article analyses the formation of several local centres of Old Belief in Glazov. During their flight from the centre in Kerzhenets in the first quarter of the eighteenth century, Old Believers fled as far as possible from the central authorities to the Ural forests: this played an important role in the development of Vyatka Old Belief. Some of them settled along the roads, establishing new settlements and sketes amidst the private factories then being created in the Ural regions. To a considerable extent, migrant routes crossed the territory that, at the end of the eighteenth century, became Vyatka province. On the basis of documents published by the Ural researcher N. S. Korepanov, the article identifies settlements created by the Old Believers in Verkhokamye, where representatives of the Pomortsy concord were dominant. To the west of this region, in the south of Glazov district, Filippovtsy communities formed: the establishment of a spiritual hierarchy there was connected with communities in Nizhny Novgorod province. Also considered is the unfolding of Beglopopovtsy centres. One of these was located in the northeast of the district, while the other was in the southwest. On the basis of the analysis of archival documents, the article’s author explains why contradictory information has arisen in the scholarly literature about the concord to which the Old Believers of the Omutninsk factory belonged, considers the history of the largest Beglopopovtsy chapels in the Porez area, and focuses on the personalities of the Old Believer leadership in this territory. As a result of this analysis, the author concludes that by the last quarter of the nineteenth century, Old Believer migration had essentially ceased. Changes in state policy towards Old Belief had created the conditions for the latter to enjoy a more peaceful existence.

Research on Old Believer manuscript artefacts containing the apocryphal The Passion of Christ has allowed scholars to investigate the creation of text and images for this narrative. As a result of comparing and contrasting texts from Old Believer printed books and manuscripts (eighteenth to the early twentieth centuries), the foundational editions of this artefact are identified. The development of pictorial elements, such as the inclusion of new elements in individual images and entire compositions, is directly dependent on changes to the text. Borrowing from F. I. Buslaev’s comparative historical method for researching miniatures, the author analyses five manuscripts collected in Ural region. It provides the opportunity to define three sustained pictorial editions of the Passion cycle. The peculiarities and distinctions of these editions consist in the presence of certain standards in the positioning of figures and basic motifs within the miniatures. The considered manuscripts present different variants in the illuminated reproductions of the artefact: detailed text summaries that focus attention on elements of the narrative and the heterogeneity of the miniatures attached to them; the investigation of the iconographic tradition of Russian art and the copying of individual narratives from icons; and the unusual combination of folk art techniques with West European engraving samples (widely used in miniature art). The miniatures for the Passion cycle reflect three fundamental processes in the development of Russian art at the time: the maintenance of the canon of Old Russian painting, the influence of Western European art, and the ubiquitous presence and influence of decorative folk art on the artistic work of manuscript scribes.

Рассмотрен вопрос миссионерской деятельности противораскольнического Братства святителя Димитрия, митрополита Ростовского в борьбе со старообрядчеством на территории Томской епархии. Автором был изучен комплекс богатых и разнообразных архивных источников, а также отчетов деятельности как самого Братства, так и его отдельных членов, представленных в официальных губернских и епархиальных изданиях. На основании этого удалось воссоздать общую «картину» деятельности Братства и показать его региональную специфику. В частности, были определены цель, состав Братства, а также основные направления его миссионерской «противораскольнической» деятельности. В целях борьбы с «расколом» и так называемой профилактики уклонения в раскол братчики активно проводили религиозные диспуты и собеседования как с самими старообрядцами, так и прихожанами официальной православной церкви. Другим миссионерским способом решения поставленных задач противораскольнического Братства являлось создание и развитие сети «противораскольнических библиотек» и церковноприходских школ. В целом, несмотря на определенные и конкретные результаты своей антистарообрядческой миссионерской деятельности, Братство так и не смогло достичь поставленных целей, в том числе и по причине, обусловленной региональной спецификой епархии.

Copyright of Bylye Gody is the property of Cherkas Global University Press and its content may not be copied or emailed to multiple sites or posted to a listserv without the copyright holder's express written permission. However, users may print, download, or email articles for individual use. This abstract may be abridged. No warranty is given about the accuracy of the copy. Users should refer to the original published version of the material for the full abstract. (Copyright applies to all Abstracts.)

Автор выделяет и рассматривает исторические этапы легенды о Беловодье, бытовавшей преимущественно в среде старообрядцев. На протяжении конца XVIII — начала XX в. в сознании старообрядцев Беловодье располагалась на различных территориях — от Бух-тармы и до Китая и Японии. Таким образом, каждый этап был выделен на основе смены представлений о территориальном расположении Беловодья. Уделяется внимание религиозным аспектам легенды, благодаря которым было определено, что в XVIII в. взятая на вооружение сибирскими старообрядцами легенда о Беловодье сначала легла в основу идеологии этнографической группы алтайских «каменщиков», а затем распространилась среди старообрядцев Урала и европейской части России. Отмечено и то, что на распространение и трансформацию легенды о Беловодье значительно повлияли политические события в Российской империи, такие как переход Колывано-Воскресенских заводов под управление Кабинета и репрессивные действия, проводимые по отношению к старообрядцам при Николае I. Из-за динамических, многосторонних и нелинейных изменений внутри старообрядчества XIX — начала XX в. легенда о Беловодье становится разнообразной.

В статье на основе материалов известного религиоведа А. С. Пругавина анализируются религиозные процессы на севере Российской империи. В частности, рассматривается вопрос о старообрядчестве как особой категории верующих на Европейском Севере. Исследователь раскрывал роль старообрядчества для данной территории через формирование их исторической памяти, взаимодействие с окружающим миром на уровне «человек-человек», бытовую составляющую старообрядческой жизни. Автор строит свой анализ, основываясь на работах, собранных и частично опубликованных самим Пругавиным (в том числе на архивных данных из личного фонда народника), а также привлекает дополнительные архивные, публицистические и исследовательские материалы. В качестве итога Пругавин указывал, что в современный ему период старообрядчество не просто играло особую роль для Европейского Севера, но и внесло существенный вклад в развитие как самого региона, так и обозначенного социума в целом в империи.

В статье исследуются проблемы брака в старообрядчестве, русском феномене, инициированным религиозными реформами царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Государственный гнёт над старообрядчеством доходил до такой степени, что даже самые частные и личные стороны жизни древлеправославных жёстко регламентировались и сопровождались массой притеснений. Правительство и господствующая православная церковь вполне сознательно и последовательно проводили политику отказа старообрядцам в легитимации их браков, запрещая венчание по старому, дониконовскому, обряду и введение собственных метрических книг. В разные исторические периоды, начиная с царствования Петра I и до Указа Александра II в 1874 году, совершение браков между старообрядцами обкладывалось пошлинами и штрафами или приравнивалось к уголовному преступлению, в том числе за недонесение о свершившемся браке. Подобная практика приводила к многочисленным злоупотреблениям и коррупции: двоежёнству, отказе в наследственных имущественных правах, признании законными наследников и вдов. Позиция православной церкви касательно её взглядов на институт семьи приводила к необходимости разделения гражданской и религиозной сторон в браке. С другой стороны, непримиримые противоречия в вопросах брака и семейного права чаще всего порождали различные старообрядческие и сектантские группы. Анализируются наиболее распространённые формах брака в наиболее крупных старообрядческих общинах, поповщине и беспоповщине. Самым распространённым способом вступить в брак для старообрядцев-поповцев был так называемый «уход», «увод», «тихоматный брак», или «самокрутка», заключавшийся в побеге невесты к жениху и последующему венчанию в православной церкви, с наложением общинной или семейной епитимии впоследствии. Беспоповцы, в частности, федосеевцы, отличались большим разнообразием форм семейной жизни, от полного безбрачия у бегунов до промискуитета в московской Преображенской общине. В 1874 году Александр II подписал метрические правила, по которым признавались старообрядческие браки, а дети, рождённые в таких браках, считались законными.

Представлены результаты исследования геокультурного потенциала уральского города Верещагино, отмечающего 125-летие в 2023 г. Исторически сложившееся сочетание старообрядческого уклада и сплоченности местной корпорации железнодорожников обеспечивало устойчивое развитие городской среды в XX веке. В настоящее время город, названный в честь выдающегося русского художника-баталиста В. В. Верещагина, нуждается в геокультурной стратегии развития. Для анализа используется концепция геокультурного брендинга городов.

Анализируются старообрядческие письма XVIII–XIX вв., содержащие просьбы об оказании денежной или иной помощи и благодарения за нее. Материалом служат несколько десятков писем из различных севернорусских старообрядческих поселений (скитов и пустыней). Основное внимание уделяется письмам из Выго-Лексинского общежительства – крупнейшего в России старообрядческого центра XVIII – первой половины XIX в. Письма анализируются и как исторические источники, и как литературные памятники. Историческая ценность писем заключается в том, что они дают важную информацию о малоизвестных старообрядческих пустынях, количестве насельников в них, о связи этих поселений с другими центрами староверия. Письма сохранили имена старообрядческих настоятелей и их автографы – образцы почерков, которые могут быть использованы при атрибуции анонимных рукописей. Просительные письма включались в состав сборных книжек, с которыми старообрядческие пустыни отправляли своих представителей за милостыней и в которые заносились записи о пожертвованиях. В статье приводятся сведения о преследовании властями этой деятельности старообрядцев по сбору милостыни. Исследована также литературная основа писем: использование авторами библейских и святоотеческих цитат о нищелюбии и милосердии, притчевой формы, самоуничижительной лексики и т. д. Сделан вывод о том, что в письмах, составленных старообрядцами Выга, в полной мере воплотились принципы выговской литературной риторической школы.

Статья посвящена уникальному памятнику первой четверти XX в. - сборнику служб старообрядческим святым, составленному известным проповедником и духовным писателем, преосвященным Иннокентием (Иван Григорьевич Усов, 1870-1942) - епископом Нижегородским и Костромским, Кишиневским, Тульчинским, митрополитом Белокриницким. Материалом для анализа послужил список со сборника, выполненный в 1990-е гг., включающий тридцать служб, расположенных по принципу годового богослужебного певческого круга. Автор определяет четыре группы служб в соответствии с эортологическими степенями праздников, каждый из которых включает ряд обязательных композиционно-жанровых элементов: единственную службу с всенощным бдением - святым священномученикам и исповедникам протопопу Аввакуму, иерею Лазарю, диакону Феодору и иноку Епифанию; три полиелеосных цикла - соловецким мученикам, священномученику и исповеднику епископу Павлу Коломенскому, великомученицам Феодосии (Феодоре), сестры ее Евдокии, инокинь Иустины и Марии; восемь шестеричных и восемнадцать четверичных служб. Отмечается, что сборник не нотирован, но музыкальный аспект гимнотворчества заложен в предписании жанрам служб конкретной певческой модели и гласа, что предопределяет интонационно -мелодический профиль песнопений. В статье рассматриваются имеющиеся в сборнике певческие модели, выявляются пятнадцать подобнов для стихир микроциклов, подобны для исполнения седальнов по кафизмах, канона и кондаков, в основе которых лежат тропарные гласовые образцы, а также подобны светильное. Уделяется внимание акростишному принципу составления песен канона («краегранесие»), характерному для девяти служб сборника. Аналитические наблюдения позволяют в заключении оценить сборник служб епископа Иннокентия как крупнейший гимнографический труд первой четверти XX в. и обозначить перспективы его исследования.

The article deals with cases of the Russian Church’s recourse to the Old Believer experience in the XIX and XX centuries, primarily in matters related to worship and correction of liturgical books. It considers the language archaization program by N. Ilminsky, the church calendar archaization program by N. Nikolsky, the procedure of canonization, the introduction of new types of service and a number of other innovations aimed at the experience of Old Believers. It is shown that the part of the Russian society that had adopted the reforms of Patriarch Nikon saw Old Believers as custodians of the ancient tradition and turned to their experience in addressing specific issues of church life.

Рассматривается семейно-брачное состояние старообрядцев Томской губернии в контексте государственно-конфессиональной политики имперских властей. Заключение браков между старообрядцами по закону было недопустимо. Подобные браки рассматривались как «сводные браки». Силами официальных властей подобное «публичное оказательство раскола» подлежало расторжению, что приводило к многочисленным трагедиям с судебными разбирательствами. Брак старообрядцев с никонианами также по закону был не допустим, рассматривался как «совращение раскольниками православных в раскол». Законным считался только брак, совершенный в казенной церкви, в таком случае законодательная система не оставляла старообрядцам выбора в семейно-брачных ситуациях, кроме обращения к казенной церкви. Таким образом, юридически старообрядцы не имели права на воспроизводство конфессии, следовательно, и на ее существование. 19 апреля 1874 г. был издан закон, согласно которому старообрядцам было разрешено совершать браки гражданским порядком через регистрацию в особых метрических книгах при полицейских правлениях. Однако данный закон не смог решить проблемы старообрядческих браков. Основная часть старообрядцев в брачном вопросе по-прежнему осталась бесправной.

Репрессивная политика советского государства в разные периоды была направлена против определенных категорий и групп населения. Актуальным является исследование государственной репрессивной политики в регионах страны, включающее выявление механизмов ее реализации на местах. В первые месяцы своего существования советское государство определило отношение к религии. Основные составляющие антирелигиозной политики государства выражались в идейно-теоретических взглядах основоположников марксизма-ленинизма, программных установках партии, постановлениях ее руководящих органов по вопросам религии, церкви, атеизма; законодательно-правовых, регулировавших отношения государства и церкви, положениях религиозных организаций в стране, правах верующих и атеистов. Исследуется деятельность партийных, государственных и общественных органов и учреждений, связанная с решением религиозного вопроса в стране — от формирования систем атеистического воспитания и антирелигиозной пропаганды до репрессий. На основе научной литературы и архивных материалов рассмотрены основные направления репрессивной политики по отношению к духовенству на примере Горного Алтая. Раскрыты способы осуществления политических репрессий.

This paper discusses the impact of regional and local migration on the Yekaterinburg Old Believer community with reference to Beglopopovtsy (or Chasovennye from the 1840s) between the 18th and early 20th centuries. The analysis of numbers and class composition carried out with reference to censuses and materials reflecting the population’s natural migration shows that the Old Believer community grew gradually though unevenly. During the 3rd census (Rus. ревизия) of the early 1760s, there were about one thousand Old Believers (one third of the population of Yekaterinburg). During the period of toleration between the 1780s and 1820s, the Assumption and St Nicholas Chapels were formed, and by the end of Alexander I’s reign, there were almost 1500 Old Believers most of whom were either merchants or petty bourgeois. The communities shrank due to the inculcation of Old Belief in the 1830s–1850s, leading to the number of Old Believers decreasing to only some percent. Later on, the number of the urban Old Believers grew again due to the migration of peasants during the post-reform time. The latter influenced the class composition of the parish, especially among youth with peasants making up the majority of them in the early 20th century. Most Old Believers owned accommodation which was a beneficial factor for the adaptation of the new members of the community who had no houses of their own. The cartographic visualisation of the religious landscape connected with the history of the urban Old Believer communities of the Beglopopovtsy (Chasovennye) helps localise them in the space of Yekaterinburg between the 18th and early 20th centuries and reveal the independence of the community with its two chapels, the structure of the parish and the clergy, its preference for same-religion marriages, and its own cemetery.

Отечественная историческая наука, пережившая опыт влияния сначала советской мировоззренческой системы, а затем, в 1990-е и 2000-е гг., и антисоветских клише, с одинаковой тенденцией к упрощенному толкованию исторических событий и стремлением описать многогранные процессы, происходившие в нашей стране в прошлом веке, устаревшим языком бинарных оппозиций, в последние годы обозначает для себя путь к объективному взгляду на события последних ста лет. Путем нахождения парадоксов в столь привычных черно-белых антагонистических схемах мы можем продемонстрировать, насколько сложными порой предстают взаимоотношения, казалось бы, непримиримых противников. Одним из подобных парадоксальных примеров могут служить взаимоотношения религиозных организаций и советского государства в первые послереволюционные годы. В настоящей статье проанализированы некоторые перипетии взаимодействия представителей такого мощного русского религиозно-мировоззренческого движения, как староверие и, конкретно, его крайнего направления — бегунства-странничества с официальными советскими органами.

This article is devoted to the motif of Schism in Fyodor Dostoyevsky’s The House of the Dead. The analysis marks the interaction of The House… with the essays of the 1860s. While depicting the meek image of an old schismatic (Rus. raskolnik), Dostoyevsky exaggerated the seriousness of his crime in order to emphasise his rebellious potential. This echoes Dostoyevsky’s controversy with the Westernisers and Slavophiles in his essay Two Camps, where in the advocates of the Schism, he sees aspiration for truth, which he considers a pledge of hope for the future in Russian life. In the depiction of prison runaways (Rus. beguny) in The House…, one can see the possible impact of A. P. Shchapov’s article on sectarian runaways: in both works, escape is understood in the first place as a form of popular protest. The need for suffering in The House… is not characteristic of the runaways, but of the old schismatic and another prisoner. Moreover, nothing is said about the purifying function of suffering, which is one of the most important topics of Dostoyevsky’s later works. The schismatic and runaways in The House… foreshadow Makar Dolgoruky in Dostoyevsky’s The Raw Youth. However, the schismatic’s ambivalent image is still far from Makar’s ideal image. The paradoxical image of the latter became the basis of a series of characters of Dostoyevsky’s later works, in whom “haughtiness” is combined with “meekness”.

Статья посвящена уникальному письменному памятнику русской старообрядческой гимнографии первой трети XVIII в. - «Службе святым исповедникам, новым российским страдальцам», созданной одним из основателей Выговской пустыни Симеоном Денисовым. Служба была возрождена в литургической практике общины Русской Православной Старообрядческой Церкви г. Новосибирска. Целью исследования стало рассмотрение идейно-смыслового содержания службы, главной задачей - выявление основных мотивов службы и их функциональных и композиционных характеристик. Анализ текста осуществлен по рукописному сборнику 30-х гг. XIX в. из Собрания Дружинина № 827 БАН. В статье рассматриваются особенности отражения в службе исторической темы идейно-духовного перелома России в XVII в. и последствий церковной реформы. Определяются и анализируются основные мотивы мученической службы. Выявляются следующие закономерности в организации идейно-смыслового пространства агиографического цикла. Сквозными, развивающимися на протяжении всего цикла и определяющими тип службы, мотивами являются: 1) мученичества; 2) исповедания древнего благочестия и защиты отеческих преданий; 3) прошения милости и спасения. Три других мотива локализируются в конкретных разделах службы и имеют определенную функцию. Событийно-исторический мотив берет на себя экспозиционную функцию в цикле - в стихирах на Господи воззвах. Догматический мотив, связанный с изложением основ святоотеческого - старообрядческого учения, концентрируется в микроцикле стихир на литии и песнях 7-8 канона. Мотив радости, торжества и прославления подвига святых сосредоточен в величании и микроциклах стихир на стиховне и на хвалитех в завершение цикла. Так выговский мастер Симеон Денисов, в опоре на древнерусский агиографический канон, выстраивает определенный порядок развития идейно-смысловых мотивов службы: от событийно-исторического через догматический к идее прославления мученического и исповеднического подвига святых.

Статья посвящена образованию старообрядческого толка и основным факторам влияния на этот процесс. Освещается миграционный путь старообрядцев липован с территорий Российского государства. Далее затрагивается история образования липованской общины уже на территории Румынии. Также указываются внешние факторы влияния на сохранность культурных ценностей вдали от родины и отношение местных властей к представителям старообрядчества в целом. В статье описаны признаки обособления липован, их жизненный уклад, быт и религиозная направленность. При описании представителей липованской общины на территории Астраханской области отмечаются причины основания новых сел (Речное и Успех) в XX в. на предложенных правительством старообрядцам территориях. Названы новые условия проживания на родине, повлиявшие в дальнейшем на миграционные процессы в липованской общине. Музыкальное наследие липован представлено перечнем жанров песенного фольклора, при описании которых отмечаются общие и специфические черты музыкальной культуры старообрядцев-липован в свете общерусской культуры. Прослеживаются изменения в культурном наследии у румынских и астраханских липован, а также передача традиционного песенного материала молодому поколению и условия его тиражирования в современных условиях.

В статье рассматриваются особенности формирования и развития научного направления в рамках новосибирской медиевистической школы, связанного с изучением певческих традиций сибирского старообрядчества. Определяются благоприятные исторические, географические, конфессиональные факторы, способствовавшие возникновению данного направления. Автор акцентирует внимание на развитии научного интереса новосибирских музыковедов к живой традиции древнерусского пения, существующей в сибирском старообрядчестве. Ее активное изучение началось в 1990-е гг. студентами и аспирантами Новосибирской консерватории под руководством исследователя-медиевиста, заведующего кафедрой истории музыки Б. А. Шиндина -ученика и последователя выдающегося отечественного ученого М. В. Бражникова. За масштабной экспедиционной работой последовало обобщение научных результатов в виде дипломных работ и диссертационных исследований учеников Б. А. Шиндина, подготовка и публикация научных и учебно-методических трудов, организация конференций, а также совместные с Хором певчих старообрядческих приходов Сибири творческие мероприятия. Исследование традиций старообрядчества в течение последних двадцати лет стало одним из ведущих направлений научной деятельности Новосибирской консерватории в рамках приоритетной комплексной темы «Музыкальная культура Сибири».

Статья содержит анализ положений старообрядцев различных согласий по аграрному вопросу с использованием историко-генетического, историко-сопоставительного и историко-типологического методов исторического исследования. Привлечены программные и актовые документы старообрядческих организаций, съездов и совещаний, публицистические материалы, а также их эпистолярное наследие. Старообрядчество в целом предлагало решить земельный вопрос в рамках концепции с элементами либеральной (кадетской) программы. Однако, в отличие от кадетов, предлагавших в 1917 г. передачу земли фонда в бессрочное пользование, старообрядцы (в том числе крестьяне) настаивали на частнособственническом характере крестьянских хозяйств, получивших землю. Небольшая часть крестьян-старообрядцев в отдельных регионах восприняли лозунги эсеров. Но в целом старообрядческая версия решения земельной проблемы имела уникальное сочетание черт. Это во многом объяснялось спецификой демократического и полемического устройства старообрядческого сообщества. Крестьяне-старообрядцы (в массе своей – крепкие хозяева) никогда не отказывали в доверии своим представительным организациям и форумам, в которых принимали активное участие. Сформулированные на съездах и собраниях самими крестьянами точки зрения на земельную проблему действительно учитывались политической верхушкой староверчества и оказывали значительное влияние на резолюции этих съездов. Важнейшие разногласия при этом вызывал принцип непредрешенчества, строго воспроизводившийся в политических документах ревнителей древнего благочестия различных согласий. Позиция старообрядцев по важнейшим политическим и экономическим вопросам революционного времени отличалась тем, что большое значение они придавали христианской и даже хилиастической окраске своих политических проектов, основывавшихся на христианстве с его требованиями правды и справедливости, братства и любви.

Выявление принципиальных качественных характеристик отдельной социоконфессиональной группы необходимо для понимания ее места и роли в обществе. Единоверие являлось формой присоединения старообрядцев к государственной православной церкви с сохранением богослужения по книгам и обрядам дореформенного образца, но с подчинением епископам синодальной церкви. Правила единоверия были сформулированы соединенными усилиями старообрядцев и митрополита Московского Платона (Левшина), утверждены императором Павлом I указом 27 октября 1800 г. На практике довольно быстро проявились противоречия, изначально присутствовавшие в единоверии как компромиссе между труднопримиримыми сторонами – синодальной церковью, видевшей в нем миссионерский инструмент для обращения «раскольников», и старообрядческими организациями, стремившимися получить легальный статус с самостоятельной иерархией. Изменение состава прихожан в единоверческих общинах происходило неожиданным образом – в начале XX в. обращение за исполнением таинств в единоверческий приход стало привлекательным для паствы, причисленной к «господствующему православному исповеданию». Этому способствовала эволюция в отношении единоверия со стороны властей, государственной церкви и ее прихожан: направление получало все больше признания в качестве самостоятельного варианта российского православия. Увеличивавшееся присутствие православных среди венчавшихся в единоверческой церкви кардинальным образом меняло состав и облик прихода. В статье представлены результаты анализа метрических записей о браках в 1901–1918 гг. в Свято-Троицкой церкви Екатеринбурга – крупнейшем единоверческом городском центре на Урале. Приведенные материалы свидетельствуют о постепенном размывании конфессиональных границ между официальным православием и единоверием в повседневной жизни, обусловленном комплексом причин не всегда церковно-религиозного свойства.

The article analyzes the funeral and memorial complex of contemporary Old Believers of the Chasovennye (‘chapel-going’) type, living in Tuva (Russia); in Nukus, Turtkul and nearby settlements (Republic of Karakalpakia, Uzbekistan); and in Taraz and the village of Rybzavod (Zhambyl region, Kazakhstan). The article is based on the author's field materials collected during the 2014-2016 expeditions to Central Asia and the 2018, to Tuva. Also provided are some excerpts from interviews with the informants. The Chasovennye try to confess and commune the dying person in time, using the Great agiasma (Holy water of the Epiphany). Near the body of the deceased, they light hand-made candles of beeswax, the production whereof is controlled by clergymen. In dressing the body, it is preferable to use homespun fabric made of natural materials. In most of the communities studied, the dead may be buried in regular clothes, but always unworn. Tuvan Old Believers have a more austere and archaic outfit in which sarafan and pants are not included. The shroud is a necessary distinctive feature of Old Belief funeral. The baptismal cross of the deceased must also be new. None of the burial clothes can use knots. A tradition to swaddle the deceased has also been observed. Ablution is a rather symbolic procedure. The body is placed on a bench in the ‘red corner’, first with its head to the icons, then facing them, when it is transferred to the coffin. The Tuvan Chasovennye still bury their deceased in the coffins carved from a solid tree trunk, which are called “domovina”. The Uraltsy (Chasovennye living in Central Asia) may use coffins made of planks, but an indicator of their greater or lesser "correctness" is how parts of the coffin are joined together "with wooden spikes", that is, without nails. As a rule, the grave is dug right before the funeral. In the article, we also examine the issues on Old Believer’s internal preparedness to death – an event defining the person’s life and the nature of the farewell ceremony. Ritual practices, an organization of the cemetery space, artifacts and symbols – all of these are considered important markers for the Old Believer communities, indicating the current group boundary, which differentiates and integrates it at the same time. With the inevitability of contacts with the surrounding population, the Old Believers try to protect their ritual sphere and related objects from external influence.

The article analyzes the role of Old Belief monasteries in the rise of a universal confessional space of contemporary Chasovennye («chapel-goers» or “chapel people”, a non-priestly faction among Old Believers) in the Krasnoyarsk oblast and Tuva. Also explored are the trends and motives of their migration routes, peculiarities of the religious life within their communities and the structure of Old Belief monasteries as religious and economic centers. The source base of the study includes eyewitnesses’ recollections and testimonies from other informants, as well as documents from the state archive of the Republic of Tuva. The article is complemented with a brief review of the settlement of Old Believers throughout southern Siberia in the 20th century. The traditions of spiritual and economic life in Old Belief monasteries along the Yenisei in the 20th century receive special treatment. The confessional space of the Сhasovennye knows no other boundaries than the sacred. The Сouncil (sobor) appears where the community’s “own” people are, such as relatives or co-religionists. Despite the seeming fragmentation and remoteness of their settlements, the ties between them never break. Dubches monasteries never ceased to be spiritual centers for both its immediate neighborhood and the whole community of the Chasovennye in the world, including Tuva. The need for the community to preserve the common confessional space, the still-practiced joint discussion of the challenges of the time, the support for the purity of marriage ties and, as a consequence, the preservation of the family and the community in need of the monasteries as its ideological and spiritual centers — all of these hold out our hope in the future of the skete tradition and even, perhaps, in its revival in Tuva in the foreseeable future.

The article analyzes visual images that fill the life environment of Chasovennye (‘chapel-going’) Old Believers of Tuva. The coding of information through visual streams is augmented by the religious activities of the Old Believer community and finds expression in various forms of folk art. Our systemic analysis of visual culture is based on expedition research materials which had been in use at Old Believers' settlements in the upper reaches of the Yenisei (Erzhey, Uzhep, Sizim and Saryg-Sep, Kaa-Khem kozhuun (raion) of the Republic of Tuva) in 2016-2017. How sacred space is filled with religious objects is regulated by doctrinal guidelines established by Council (Sobor) ordinances. The world of sacred images is built into that of everyday culture; it opens into the profane space without losing its sacred meaning. Having refused the use of television and computers, Old Believers are active subscribers to print magazines, both for children and adults, and frequently use postcards for congratulations. Copied fragments of magazine graphics or book illustrations can often be found in works of folk art of Old Believers. Despite the prohibition to take photos of people, Old Believer houses often feature photo albums focusing on the daily life of a family from the 1960s up to this day. We can conclude that among the Old Believers of Tuva, traditional and mass culture interact and support each other, although lip service is paid to the declarative denial of the latter on confessional grounds.

Copyright of Bylye Gody is the property of Cherkas Global University Press and its content may not be copied or emailed to multiple sites or posted to a listserv without the copyright holder's express written permission. However, users may print, download, or email articles for individual use. This abstract may be abridged. No warranty is given about the accuracy of the copy. Users should refer to the original published version of the material for the full abstract. (Copyright applies to all Abstracts.)

The paper is devoted to the analysis of a document found in the State Archive of Kirov Region, An Essay about the Schismatics of Glazov Uyezd, written by senior assistant of the head of Vyatka Governor’s Chancellery, titular counsellor V. A. Minkh in 1854. The information provided in this essay goes beyond the geographical limits reflected in the title. It expands our knowledge about the establishment and existence of the Old Believer communities in the region known as Verkhokamye (it includes some territories of Vyatka and Perm Governorates). Minkh’s materials provide information about the system of links and contacts among the two Old Believer denominations of the whole region, Pomorian and Belokrinitsky Old Believers. The materials in question demonstrate the peculiarities of the relations between the Old Believer communities of the region and the local authorities which did not always comply with the requirements of the central authorities. The essay, which seems to only include local information about certain characters, is actually a history fragment, which creates a complete picture that allows us to explain the vitality of Old Belief, and its consolidation, which took place regardless of the strictness of the state policy towards them. To complete the study, the paper gives a comparative analysis of the information of V. Minkh’s essay and materials collected by writer Saltykov-Shchedrin who carried out an enquiry into the cases of Old Believers.