Search

Представленные в статье наблюдения продолжают и дополняют одну из работ автора, где рассмотрена традиция «двуединого» (в тесной взаимосвязи) осмысления имён волшебных птиц (Сирин, Алконост, Гамаюн и др.), функционирующих в восточнославянской языковой картине мира, в русской лирической поэзии. Данная традиция, заложенная лирикой А. Блока, в свою очередь, базируется на древнейших мифологических представлениях восточных славян. Следование традиции в анализируемом в статье аспекте, воплощаемое русскими лириками ХХ в., предполагает сосредоточенность на эстетическом осмыслении одного из образов (в данном случае таковым является образ птицы Сирин), трактуемого как относительно «автономный» феномен. Лирики ХХ в., опираясь на сформированную ранее у прецедентного имени символику, тем не менее практически всегда дополняют её элементами индивидуального мировосприятия, что обусловливает как концептуально-эстетическую, так и лингвостилистическую значимость онима в лирической структуре. В подобных случаях, подобно онимам, осмысливаемым в рамках «двуединой» традиции, этот элемент лирической структуры становится её концептуально-образным центром, сохраняя при этом своеобразие, придаваемое ему авторской трактовкой. = The observations presented in the article continue and complement one of the author's works, where the tradition of “two-fold” (in close relationship) comprehension in Russian lyric poetry of the names of magical birds (Sirin, Alkonost, Gamayun, etc.) functioning in the East Slavic language picture of the world is considered. This tradition, laid down by the lyrics of A. Blok, in turn, is based on the oldest mythological representations of the Eastern Slavs. Following tradition in the aspect analyzed in the article, embodied by Russian lyricists of the 20th century, implies a focus on the aesthetic understanding of one of the images (in this case it is the image of the Sirin bird), interpreted as a relatively “autonomous” phenomenon. The twentieth-century lyricists, undoubtedly relying on the symbolism formed earlier with the precedent name, nevertheless, almost always supplement it with elements of individual worldview, which determines both the conceptual and aesthetic and the linguistic significance of the name in the lyrical structure. In such cases, this element of the lyrical structure becomes the conceptual and imaginative center of the lyrical structure, like the imagery understood within the framework of the “two-fold” tradition, while preserving the uniqueness given to it by the author’s interpretation.